может сейчас видеть её лица – боялась, что вот-вот расплачется от растерянности и стыда. «Что я здесь делаю? Зачем?» – думала она, и навязчивые воспоминания о Белецком сами лезли в голову, как бесцеремонные грабители в чужую квартиру. Даже алкоголь не способствовал улучшению её настроения. Родион же заливался соловьём, рассказывая ей какую-то историю из своей жизни, полагая, что всё, связанное с ним, ей ужасно интересно.

«И когда же ты заткнёшься?» – думала Галинка с тоской, уже мечтая о том, как вернётся к себе в корпус и ляжет спать. Однако у Родиона созрела своя программа действий. Когда с вином было покончено, он решительно полез к девушке с поцелуями. Она стоически терпела, понимая, что послать парня вот так, сразу, в лоб, было бы не слишком вежливо, хотя ей совершенно не хотелось целоваться. Но ведь, наверное, так было положено?.. У неё не имелось ровным счётом никакого опыта, она даже на свидания толком никогда не ходила, поэтому и не догадывалась, как себя следует вести, чтобы не обидеть кавалера.

Он обслюнявил её рот своими губами и залез внутрь языком – Галинку чуть не стошнило. Она задыхалась и зажмуривалась изо всех сил, чтобы не дать глазам пролить бессильные злые слёзы.

– Ух, какая ты… – промычал он невнятно, стискивая одной рукой её грудь, а другой исследуя территорию ниже девушкиной спины. Ей было неприятно, почти больно, и она попыталась осторожно высвободиться из тисков его жарких объятий.

– Хочу тебя прямо сейчас… – выдохнул он ей в ухо. Галинку словно обухом по голове ударили. О чём он, вообще? С ума, что ли, сошёл?!

– Я так… не могу. Не могу здесь, – пояснила она сумбурно, хотя на самом деле хотела завопить на весь пляж: «Не могу с тобой ни здесь, ни где-либо, ни сейчас, ни вообще когда-нибудь!!!»

Он отстранился, и голос его стал чуточку виноватым.

– Видишь ли, бэби, какая незадача вышла… Серёга, с которым я в одной комнате живу, сам сегодня подружку привёл. Я ему честно пообещал, что мы их не станем беспокоить. Понимаешь, так справедливо… Он со своей медсестричкой ещё вчера договорился.

Галинка молчала, ожидая, куда его занесёт дальше.

– Так что… если ты не против… давай завтра ко мне, а? – пробасил Родион. – Серёгу я предупрежу, он свалит без лишних вопросов. Я бы, конечно, и на пляже не прочь, – его голос сделался игривым, – но я же не чурбан бесчувственный. Понимаю, что вам, девушкам, хочется романтики и комфорта…

Галинка едва сдержалась, чтобы истерично не расхохотаться ему в лицо. Да уж, по сравнению с песком ночного пляжа казённая продавленная кровать в комнате санатория – та ещё романтика и комфорт! Однако это было реальным шансом к отступлению, и она ухватилась за него, как утопающий за соломинку.

– Ладно, – закивала Галинка торопливо, – и правда, лучше завтра.

– Ну, дай-ка я тебя опять поцелую… – он снова потянулся к ней. – Не могу от тебя оторваться, ты такая сладенькая…

Она стоически терпела его жадные поцелуи ещё пару минут, а затем решительно попросила проводить её до корпуса – мол, ужасно хочется в туалет и спать.

Родион послушно довёл её до самого порога, затем ещё раз поцеловал на прощание и пожелал спокойной ночи. Только оказавшись в своей комнате и заперев изнутри дверь, Галинка с облегчением перевела дух и поняла, что, кажется, пронесло.

О том, как она будет отмазываться от свидания завтра, девушка пока не думала. В голове промелькнула вялая мысль, что, наверное, она совершенно напрасно носится со своей девственностью, как курица с яйцом. В двадцать один год это уже не просто смешно, но и неприлично, стыдно. Наверное, лучше бы это сделать с Родионом, чем с кем-то другим – он хотя бы красавчик…

Но при мысли о том, что они станут заниматься с ним сексом, её так замутило, что Галинка едва успела добежать до туалета, где её тут же вырвало недавно выпитым домашним вином.

Виктория Белкина

Студенческая жизнь навсегда осталась в прошлом: на выпускном Вика осознала это совершено отчётливо, окончательно и бесповоротно.

Ещё можно было перекидываться привычными шуточками с однокурсниками, беззаботно болтать с преподавателями о дальнейших планах, танцевать с Мастером вальс, пить шампанское и делать селфи для инстаграма с хэштегами «выпускной», «ВГИК», «Михальченко» – но уже становилось ясно, что буквально через несколько часов всё это останется лишь воспоминаниями и никогда – вдуматься только, какое страшное слово «никогда»! – больше не повторится. И можно было даже прийти в любимое здание на улице Вильгельма Пика, снова распахнуть знакомую коричневую дверь, прогуляться по родным коридорам, но… ты всё равно отныне будешь здесь только гостем.

– Алексей Яковлевич, вы так легко вальсируете! – восхитилась Вика, на что почти семидесятилетний Мастер только засмеялся и понимающе махнул рукой:

– Да где там!.. Как говорила в детстве моя Анютка, «вспомнила бабка, как дедкой была!»

– И как это тебе удаётся, Белкина, – завистливо вздохнула Варечка, когда Вика, устав от танцев, подошла к столу и налила себе стакан воды. – Всё-то у тебя ладится, всё получается, все от тебя без ума. Любимица Мастера, в кино снимаешься, муж – тоже известный артист, самые красивые и интересные парни вокруг тебя так и вьются…

– Под самыми красивыми и интересными ты Никиту, что ли, подразумеваешь? – добродушно поинтересовалась Вика, не настроенная конфликтовать в этот чудесный вечер.

– Не только. Вон, даже с самим Белецким умудрилась когда-то роман закрутить… Недаром говорят, что вы, провинциалки, ушлые и хваткие, своего не упустите.

Похоже, Варечка перебрала с шампанским – до этого она никогда не опускалась до пошлых разговоров о «понаехавших».

– Слышала старую мудрость от Далай-ламы? – миролюбиво спросила Вика. – Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слёзы, почувствуй его боль, наткнись на каждый камень, о который он споткнулся.

– И что? – скептически фыркнула Варечка. – Ты хочешь меня сейчас убедить в том, что твоя судьба была очень трудной и полной лишений?

– Варь, – мягко произнесла Вика, – скажи мне, у тебя мама-папа есть?

– Чего? – обалдела Варечка.

– В смысле, семья полная?

– Ну да… Мама, папа, дедушка и бабушка, – простодушно отозвалась та.

– А моя мама в психушке. Уже почти двадцать лет. Отца же я вообще не помню. И когда я приехала в Москву, у меня не было своего угла, где мне всегда гарантированно предложили бы тарелку горячего супа и кусок хлеба. Приходилось работать курьером на полставки – и это, между прочим, в разгар вступительных экзаменов! Жрать было нечего в буквальном